Masguda I. Shamsutdinova's site

Көмеш йөгертелгән моңнар Парчалар. Сценарии для документальных фильмов с постановочными элементами по следам фольклорных экспедиции Масгуды Шамсутдиновой. Часть первая. Татарстан, Балтачевский район, село Бурбаш В селе Бурбаш Балтачевского района недавно силами жителей деревни выстроена мечеть. Идейным носителем и организатором строительства был главный экономист колхоза Джалиль Фазлыев. Он – дитя брежневского времени. Несмотря на безбожие тех времен Джалиль оставался верен духовной установке предков. Даже на службе в армии он находил возможность совершать религиозные обряды. Его вера искренна, не фанатична. Он, будучи светски образованным человеком, понимает, что возвращение религии в том виде, в каком она существовала много лет назад, невозвможно. И время, и люди не те. Джалиль считает, что каждый волен в своей вере. Никого не надо принуждать. Главной задачей своей жизни он считает, что дети его села должны знать веру своих прародителй. Несмотря на свою занятость, он большую часть своего времени посвящает обучению детей азам Ислама. Джалиль несет в себе самые лучшие черты учителя, философа, теолога, психолога. И дети, чувствующие эту искренность, любят его и верят ему. В созданный им мактаб ежедневно собираются дети, чтобы получить уроки духовности, человечности. Они учатся отличить добро от зла. Бескрайние просторы Волги. Камера плывет по широкой глади бесконечной воды, против течения, преодолевая волны, как бы направляясь к истокам, захватывая по пути преодоления большие и малые реки, впадающие в Волгу. Камера резко переворачивается через небесную синь и ныряет в лесную глушь. Глухое журчанье ручья. Камера бродит по цветкам, былинкам, коре деревьев в поисках источника звука. Вдруг сверкнуло среди густой травы отраженный в воде луч. Искрится в светотенях Родник – начало всех начал. Длинная пыльная дорога, соединяющая две маленькие деревни, слышен щебет маленьких детей. Они каждый день идут в соседнюю деревню пешком, чтобы учиться основам ислама с имам-хатыбом, Дңамиль Фазлыевым. Пылят ногами, галдят, останавливаясь кидают булыжники, - кто кинет дальше, спорят о выученных молитвах, друг другу доказывая как произносить отдельные звуки. Перед нами открывается деревня, ловко использовавшая красоту природы. По обе стороны речки высятся крепкие дома, надворные постройки, и тд, и все то, что присуще зажиточной, находящейся в окружении девственной природы татарской деревне. Камера смотрит изнутри дома через окно, мы видим мальчика, выгоняющего коров, овец, телят; сгорбленная старуха гонит стадо гусей и уток к речке, молодая девушка набирает из родника ковшом воду в ведра. Коромысла с полными воды ведрами танцуют под изгиб ее тела. Камера отходит от оконных рам и скользит по колыбели, где спит младенец. На кровати спит светловолосая девочка. Уходит деревенское стадо на луга длинной нитью. Вспархивает из дома девочка со светлыми волосами, Айсылу, наша героиня. Она пытается залезть на черемуху, чтобы достать ягоды, падает и плачет. Ее плач прекращается, увидев незнакомых людей. Незнакомцы – этномузыкологи из Казанской консерватории с иностранными коллегами. Они утешают девочку. К группе приближаютяс мальчики. Они направляются к мечети, по пути их следования к ним присоединяются все больше детворы. За кадром звучит песня , испоняемая Айсылу. Она фальшивит. Но это не так важно, так как ее ощущения ее души чисты. Ее песня переполнена радостью бытия. Сверкает на солнечных лучах полумесяц деревенской мечети, на скамеечках греются деревенские старцы. Мальчики здороваются чинно за руки, как положено мужчинам, девочки кивают головой. Старики интересуются, как перенесли дорогу приехавшие в гости этномузыкологи, узнав, как издалека приехали в их деревню, цокают языком, выражают одобрение, удивление... Разговор прерывается Азаном деревенского муэдзина, такого же старца, как старики на скамеечке. Они направляются в мечеть. Несколько кадров, показывающих в процессе намаза лица, деревенских стариков, мужчин, мальчиков, и пристроившихся девочек. Убранство мечети скоромное, со вкусом. Переход в убранную в национальном стиле комнату в деревенском доме. На столе самовар, около печки кумган, висят в национальном стиле полотенца, на подоконниках в горшках множество комнатных цветов, так любимые в татарских домах. Идет профессиональный разговор с женщиной на этнографические темы. Это может быть показ драгоценных для семьи вещей из стариного сундука, орнаментов национальной вышивки, элементов танца, процесс магического обряда и тд. Сидит деревенский художник на берегу речки, срисовывает портрет с вертлявой Айсылу. Со стороны мечети проходит чинная вереница помолившихся. С ними имам-хатыйб, главный экономист совхоза Джалиль Фазлыев (когда я писала эту заявку, он был главным экономистом совхоза, теперь он главный казый Татарстана). Взрослые расходятся по делам, а дети с имам хатыбом идут к импровизированной школе на поляне, где их ждут гости деревни. Начинается урок. Окружающая природа является помощницей в объяснении высот звуков в напевной рецитации сур Корана. Выучиваются несколько видов рецитации, религиозных стихов древних поэтов. Урок проходит подвижно, гости вмешиваются в процесс урока со своими вопросами. Дети шалят, ведут себя очень свободно, за косы дергают девочек, за шиворот кидают муравьев. Успокаиваются услышав танцевальную фольк музыку гостьи, которая начинает учить детей своим национальным движениям. Роскошные ноги роскошной гостьи смешивается с пыльными огрубевшими ногами деревенских детей. Ноги в галошах имама хатыйба. Музыка отдаляется с камерой, чтобы найти Айсылу. Она пристроила своих кукол под деревом. Среди магазинных кукол есть и самодельные, сделанные ею, глаза куклы она рисует углем. Среди кукол Айсылу пытается пристроить и кошку. Та не слушается. Девочка дает своим куклам уроки чтения Корана. На элементах природы, как имам хатыйб объясняет высоту звуков. Звонко звучит в ее устах религиозная песня: Аллах велик, об этом поют песни листья на деревьях, Аллах велик – об этом поют песни птицы в небесах, мы верим в Аллаха – поют песни реки и травы и тд. Добавляет отсебятину, как кошка и ее куклы прославляют Аллаха. Под звучание песни камера берет на солнечном небе вышедшую Луну. Раскадровка: Бескрайние просторы Волги. Камера “плывет” по широкой глади воды. Жизнь цивилизации около большой воды идет суетно, дымящие заводы, спешащие люди, стремительные метеоры. Средние реки впадающие в Волгу. Жизнь замедляется, когда реки становятся меньше. Меньше суеты. Кони... Люди на телегах, велосипедах, мотоциклах, стада коров. Камера переворачивается через небесную синь, захватив следы реактивных самолетов на мгновение, как бы отмечая, прощай цивилизация, я иду к истокам, остановив взгляд на летящих птицах и ныряет в лесную глушь. Глубь леса. Глухое журчание ручья. Камера бродит по цветам, былинкам, коре деревьев в поисках источника звука. Сверкает среди густой травы, отраженный в воде луч. Искрится в свето-тенях Родник – начало большой воды. Начало... За кадром от самого начала до сих пор звучит отрывок из Дастана Идегей: О Идель, мне милый дом! Очагом мне светит дом! Был отец здесь здесь женихом, И почтеньем бил челом, Мать невестой принял дом, И белье стирал мне дом, Горд кобыльим молоком. Жизнь вошла в свой естественный ритм. Длинная пыльная дорога – тропинка, соединяющая деревни. Видим пыль, поднимающаяся с ног детей. Щебечут, пылят, галдят, бегут, хохочут... И только ноги. Характеры через ноги. Останавливаюся, пинают пыль, поднимая облако.Так хочется увидеть их лица, но мы сохраним это удовольствие для будущих кадров. Дети спиной, камера за ними. За кадром отдаляющийся детский гомон, переходящий в щебетание птиц. Камера смотрит сквозь деревню на приближающихся детей. Звуки деревни за кадром, звук кудахтанья, отвечающий на щебет птиц. Река Бурбаш – свидетель долгой истории села Бурбаш. От этой точки и через нее проходят кадры деревенской жизни. Степенные мужчины, женщины, выгоняющие стадо, старая женщина с гусями, девушка с коромыслом, несущая полные ведра воды, виды деревенской жизни, что делает деревню деревней. Камера смотрит изнутри дома на лающую собаку, скользит по оконным рамам. В колыбели спит младенец. С любовью рассматривается спящий младенец. Мы даже видим пух на его щеках, и мелкие дрожания нервных окочании на теле. Девочка Айсылу пытается оседлать теленка, падает, плачет. Не унимается. Звуки щелкающей фотокамеры, она запечатлена во множеских ракурсах фотоснимков. Мы видим фотографа – путешественника, этнографа, Айсылу которая исполняет фольклорные песни своей деревни, которые она выучила у своей бабушкой. Природа включается в съемку, живая, слушающая, вникающая. Природа приобретает тональность, скорость, звуковысотные соотношения, согласно пению Айсылу. Как бы все взято из природы – все возвращается в нее. Приближаются ребята из соседней деревни, наконец, мы видим их лица. Айсылу присоединяется к ним. За кадром детский разговор Деревенская мечеть. Сверкает под солнечными лучами полумесяц. На скамейках сидят деревенские старцы, пришедшие на намаз. Мальчики подходят к ним, чинно здороваются. Девочки кивают головой. Звучит Азан. Все направляются внутрь мечети. Национальный интерьер деревенского дома. На столе кипящий самовар, около печки полотенца в национальных вышивках. На подоконниках цветы. Молится старая женщина в одиночестве. Цветы в подоконниках слушают ее соединение с Аллахом. Молятся в мечети мальчики, мужчины, старики. За ними девочки и женщины. Идет профессинальный разговор с женщиной, которую мы видели молящейся. На репортер записывается ее воспоминания, ее исполнение Корана. Разговор, где она это выучила. Со стороны мечети вспархивает Айсылу. Добираясь до речки она на песке рисует арабские буквы с эквивалентными буквами из кириллицы. За ней мы видим детвору с Джалиль Фазлыевым. Все присаживаются в импровизированной манере на природе, на поляне у речки. Начинается урок. Окружающая природа является помощницей в объяснении высот напевной рецитации сур корана. Выучиваются религиозные стихи, древних поэтов. Урок проходит подвижно. Дети шалят. На пальцах Айсылу муравей. Она пытливо изучает движения муравья под звуки урока. Притча о муравье и пророке. Смысл – вся природа поет оду Создателю, а создатель создал природу для Человека. По деревенской улице едет телега. Дети бегут в сторону лошади, с веселым гвалтом вскарабкиваюся в нее. Телега отъезжает с детъми. Айсылу под деревом пристроила своих кукол. Пытается пристоить и вертящуюся около нее щенка или кошку. Она повторяет урок, данный Джалилем, на свой манер своим игрушкам. Поет мунажат о том, как Вселенная восхваляет Создателя, как природа молится создателю, Аллах един повторяют все творения пророды. Природа опять является активной слушательницей. Она ей вторит щебетанием птиц, легким дуновением ветерка, журчаньем воды... Камера смотрит на небо. На солнечном небе взошла Луна. Мы с Наилем Валитовым сделали съемки этой деревни, потом Перестройка началась. Фильм не был доделан, недоснят. Я взяла эти пленки в Америку. Попыталась их перевести в digital. Мне ответили с извинениям, что не смогли это перенести в цифровку. За это время так много изменилось. Девочка Aйсылу, наверное, уже взрослая женщина. Джалиль Фазлыев стал Главным Казыем Татарстана. Съемочную группу судьба тоже разбросала. Но у меня сохранился мой написанный вручную сценарий. Когда я перепечатывала этот сценарий, я опять пережила воспоминания так ярко, даже свежесть трав, дуновение ветерка, и пыль, поднятую босыми ногами детишек. Масгуда Шамсутдинова. 12 июля 2013 года. Сиэтл. Часть вторая А: Татарская Каргала, Сакмарский район, Оренбургская область. Под одинокий звук кубыза в кадре бесконечная оренбургская степь. Несметное количество цветов, море колыхающихся спелых колосков. Глазу не за что зацепиться. Высохшие под палящим солнцем кустарники вздрагивают от неожиданного звука кубыза. Степь, приближаясь, переходит на необозримое древнее кладбище. Огромные могильные памятники с древними арабскими письменами. Камера пытается прочесть эти письмена под сосредоточенные произношения предсмертной молитвы Ясин, читаемой нараспев женщиной, невидимой в кадре. Могильные памятники меняют время, - шрифт с арабского меняется на латинский, а символ луны на звезду. Упрощаются могильные стеллы, трава больше вытоптана. И наконец современные могильные памятники, написанные кириллицей. С возвращенным исламским символом – луной. Среднего возраста мужчина с женщиной ухаживают за могилой, за кадром звучит другой религиозный стих нараспев о бренности бытия, о вознаграждении страждущих, обиженных в этом мире. Ковыльные травы степей переходят на пух пухового оренбургского платка. Ковыль дымчато затуманилась. Переход на пуховой платок, который вяжет женщина, укачивая ребенка в колыбели. Она поет колыбельную, которая очень популярна в деревне каргалинских татар. “О всевышний, прогони козлят на высокую гору, чтобы они не мешали моему младенцу спать и во сне расти”. Во дворе козел слушает колыбельную, смачно жуя. Ватага детей пытается начесать пух с этого козла. Директор пуховой артели выставил на показ иностранным гостям множество узоров, расцветок огромных пуховых платков. Те одобрительно, с восхищением рассматривают такое богатство. Разговор идет вперемешку на татарском и на английском. Идет купля-продажа на доллары и рубли. Директор артели ловко справляется с долларовыми купюрами. На лавочках сидят деревенские жители, ожидающие деревенское стадо. Женщины продолжают вязать платки, старые женщины укутывают себя в пуховые платки. Показывается стадо. Впереди стада козы и козлы. Деревенские жители в силу своих обязанностей справляются с домашними животными. Женщина, с накинутым пуховым платком доит козу. Козлята балуются, жуя простыню, цветы, опрокинуты фляги с водой, с едой. Слышим окрики хозяек. Гуси выясняют взамоотношения между собой. За кадром звучит стих о козе, стихи Габдуллы Тукая. Сумерки окутывают древнюю степь. Колышется вековая ковыль, переходящая в горные дали, в небесную синеву. За кадром звучит древняя песня о реке Сакмаре. В процессе всего фильма надо следить за цветом степей – цвет звучит в различных тональностях – от звонко золотистой до гнетуще серости надвигающегося горизонта при сумерках. По кладбищу летят свернутые в клубки светлячки. Стрекочут сверчки. Слышен шепот влюбленных. Вечерняя деревня. Там и тут в окнах включаются огни.Типичный степной дом. Придворные постройки. Им не меньше 200 лет. По мере вхождения в дом мы слышим разговор старых женщин. Они собрались на годовщину смерти своей подруги. Камера выхватывает лица, любуется старостью, которая стучит в врата вечности. Процесс обряда. Коран на полке. Камера тихо уходит из дома под пение сврчков и мелодекламацию обряда о бренности жизни, о суете сует. Перелетают через ковыльную степь огненные шары. Слышен шепот влюбленных и их смех. Деревенская мечеть изнутри. На белой скатерти древние рукописные книги, тетради. Мулла берет в руки книги и читает названия книг. Он мимолетно касается содержания этих книг, восхищаясь. Удивляясь... Мулла рассуждает о религии, о характере каргалинских татар, об их истории. Дети пытаются начесать пух с козлят. Те не даются. Старинное каргалинское кладбище. Пожилая женщина, закутанная в оренбургскую шаль. Она медленно идет к заходу солнца. Старинные могилҗные памятники выше ее. Пух ее платка смешивается с ковылью. Ковыль переходит в вечность. Объекты для съемки: Ковыль, старинные ворота, кладбище, могильные памятники, старинные письмена на могильных памятниках, окно с решеткой, кузница, река с большой на малую с моста, показ шалей на фоне неба, каменые дома, подвалы, карнизы, окна, петухи на флюгерах, свежие бревна, скала на Каргалке, старинные оконные наличники, Двор Яруллина, Мәрвәр апаның әнисе, вид из ветеринарного участка на Каргалку, Каргалы очы Атаулла мулла аркасы, идут - вяжут, сидят вяжут, качают колыбельки - вяжут, вяжут везде, вяжут всегда (стало смешно, представив, если бы лежа в постели вязали, или в бане). Гайша апа - комалак, ногыт борчагы, Диляфруз Наурузова, шакирды писали на камнях, Чибарчикова Асия, Мурсалимова Марьям, Дунай янында өченче тыкырык, Бикчантаева (Исмагыйлова ) Хайрат, Өммелхәйрәт - каравансарай, Римма Надырова - борыңгы җыр, Хәлиуллина Мәрьям, Шәмсия апа, Габделбәр, Мәҗит, Әбдерәүф, Каргалка впадает в Сакмап, каменные дома около Ягфара, Бараджа между книжными магазинами. Муравей крупным планом, муравей на могильном камне. муравей на руке у ребенка, играющего им. Часть вторая В Деревня Верхние Чебеньки. Сакмарский район, Оренбургская область. Деревенский музей этнографии. Камера рассматривает достояние музея. В музее учитель истории Рашид абый, посвятивший свою жизнь сбору материалов для этого музея. Он пытается устроить сундук, принесенный одним из его учеников. Камера, как незримая тень, следит за его действиями, иногда переключаясь вниманием на другие экспонат музея – монеты, сбруя, маслобойки, одежда, книги и тд. За кадром звучит голос сказительницы Мунавары, жительницы этой деревни. Она рассказывает сказку об отце, мачехе, пасынке и падчерице. Содержание сказки: превращение пасынка в несчастную птицу, которая через большие мытарства возвращается в человеческое обличье. Мунавара гениальна, музыкальна – лишь бы она была жива долгие лета. Женщина в возрасте катит на велосипеде. Видимо, генная память посадила ее на велосипед. Ее предки были казачими и служили на стыке – “таможне” между Азией и Европой. Это обычное явление этой деревни – женщины любого возраста на велосипедах. Рашид абый дома у деревенской жительницы. Он просит экспонат для музея. Словесная перепалка. Для женщины все дорого, но Рашид абый убеждает ее отдать в музей полотенца. Прижав к груди, женщина пытается защитить старинное полотенце, ее мама вышивала это полотенце на свою свадьбу. Рашид абый убеждая побеждает. Мы видим на его лице такую радость, что не сравнимо меркантильными удовольствиями. Для него это еще одна нить, связавшая прошлоге с будущим. А за кадром все звучит сказка Мунавары, кадры не меняются, а сказка та же. Ведь она о том, что все возвращается на круги своя. Камера “косит” траву, остановившись от усталости “шагает” к реке Сакмар. Мунавара рассказывает, что предки этих мест ничего не оставляли без внимания. Каждая точка природы связана с памятью жителей этих татарских деревень. Они смогли так красиво облечь все в красивые песни и легенды. Камера “купается’ в Сакмаре. Движение волн от малых до малых и обратно. Музей. Недавние приобретения Рашид абый заняли места в музее. Камера “любуется ” глазами “ненасытного” Рашид абый экспонатами, недавно приобретенными им. В доме. На стене шамаили, ковры мусулманского толка. Подогнув ноги под себя по-степному пожилая женщина примеряет очки. Их очень много, на веревках, на проволоках, разбитые, красивые, от солнца – бесконечные. Она плохо видит. Но желание читать книгу острее невозвозможности. Наконец, при помощи снохи, которая выглядит почти что возраста своей свекрови на переносицы женщины вооружаются немыслимые очки. Она видит, и с удовлетворением начинает читать рукописную тетрадь. Камера пытается прочитать строки из тетради. Мешает муха. Камера увлекается мухой. Не зря деревню называют Чебенле. За кадром история названия деревни. Издавна татарские купцы промышляли мясом в этих краях. Место деревни Чебенле являлось местом отдыха отар, пригнанных с казахских степей. Потом женщина начинает притчу про муху, которая спасла пророка от Старшного суда. Деревенский дом с фонтанами, и лебедями. Местный архитектор построил себе этот причудливый дом, около которого останавливаясь любуется всякий проезжающий через эту деревню. Он весь в лебедях. Появляется Рашид абый на велосипеде. С удовольствием смотрит на дом, желая унести его в музей. Но дом, к сожалению, огромен. Внутри дома колекционера самоваров. Хозяин коллекционирует кумганы и самовары. Дом ломится от книг. Здесь и архивная гордость, и новые книги. Рашид абый и хозяин дома рассматривают даты выпуска на самоварах. Ведут профессиональный разговор. Даты 18 века. Известные и неизвестные фирмы, ручная и фабричная работы. Вот уж завидую видеооператору, которому выпадет счастье запечатлеть всю эту роскошь фигур. Наливается вода в самовар, выливается из кумгана. Красота воды из серебряных носов посуд. В руках коллекционера белоснежная тряпка, которой он вытирает то одну, то другую свою драгоценность. Его руки, огрубевшие от тяжелого деревенского труда нежно ласкают свет, исходящий от его экспонатов. Наконец мы видим носителя звука в кадре - Мунавара апа. Ее лицо, загоревшее от степного солнца, излучает доброту, и древнюю красоту татарок. Она настолько артистична, аристократична, как бы медитирует и вводит нас в состояние покоя в вечности. Она поет древнюю песню о Сакмаре с роскошной мелизматикой. В этой песне настолько образное мышление, настолько красоты , что все становится мыслью, выраженной в этой песне. Песня длинная и во время исполнения проходят кадры: 1) Рашид абый сидит в музее за столом и описывает в амбарной книге экспонаты, которые в процессе фильма собрал. Здесь сухая информация, номер такой-то, от кого, что, описание предмета. Рядом стоит только что приобретенный самовар. 2) Женщина, которая читала в немыслимых очках, пьет чай, вытирая пот от лица музейной редкостью,- вышитым древним татарским полотенцем. 3) Коллекционер книг и самоваров аккуратно заклеивает книгу; 4) женщина на велосипеде разговаривает с подростком-татарчонком, который сидит на коне; 5) мужчина из дома с лебедями стругает что-то; 6) серебряные волны реки Сакмар. На дне реки что-то сверкнуло. Камера рассматривает находку. Это узор на изделии, то ли серебро, то ли золото. Восторг камеры от находки. Камера с устремляется в деревню в сторону музея. Двери музея открыты. Часть третья. Нижегородская область, деревня Мадана Подросток строит из щепок сооружение, напевая песню своего времени “Эх, хорошо в стране Советской жить” с татарским акцентом. Ноги в кирзовых сапогах останавливаются около него. Подросток смотрит наверх. Мы не видим обладателя кирзовых сапог. Разговор босых ног Подростка и кирзовых сапог. В кадре вся прелесть татарской деревни. Кудахчут куры, петухи. Важно гуляют гусиные стада. Женщины несут воду по-старинному. Камера любуется красотой деревенских домов, стройными улицами, переулками, приветливыми лицами жителей деревни, новостройками. В кадре суетящаяся толпа женщин и детей. Они пытаются приставить высокую лестницу к чердаку Высокого дома. Наконец, сквозь визги, хохот, оханья приставлена лестница. Вереницей поднимаются по лестнице женщины и дети. Открывают двери чердака, входят под крышу дома, там висят валенки на просушке, висят банные веники, сохнут гуси, сохнут цветы и травы медицинского назначения. В углу старинный сундук. Его вытаскивают к середине, он тяжелый. В это время со скрежетом падает приставленная лестница. Сундук на открытом месте, на свету. Камере играет со светом. С лязгом открывают крышку сундука. Из сундука вытаскиваются бесконечные старинные татарские полотенца, кумганы, самовары, калфаки и тд. Со дна сундука достается сверток. Осторожно разворачиват сверток, при порыве ветра из свертка вылетает пожелтевший лист, он летит, гонимый, откуда не есть взявшимся ветром времени. Листок вылетает из дверей на свободу. За ним спешат женщины, но лестница свалена. За кадром звучит старинная татарская песня: не оставляй меня в одиночестве моя ценная бумага. Ты, кому я доверяю свои секреты, свою печаль и свою любовь. Положите в сыру могилу мой карандаш и мою мою бумагу, они были моими поверенными в этой грешной жизни. На берегу маленького ручья Кирзовые Сапоги поджигает костер современными газетами, на них мы видим заголовки, дыхание времени. Это не те листы, ради которых куда-то бежать, сломя голову, посвящать песни. Потрескивают бумаги виновато, что на них пишут совсем не то, чем можно было бы дорожить. Он готовит костер для уничтожения старинных книг, которые бережно лежат на чистой скатерти. Женщина плачет. Из колыхающегося цвета заката, смешанного с отсветом полыхающего костра вырастает как мираж, деревенская мечеть. С листком бумаги, который улетел на свободу из открытых дверей чердака появляется подросток. Это недостающийся листок из свертка. Листок приставляется к книге, которая подшотовлена для топки. Книга начинает петь. Мальчик нежно и осторожно переворачивает страницы старинной книги. Это поэтический тект о подвигах легендарного сахаба, Гали – батыра. Мальчик читает на старинную мелодекламацию строки из этой книги. Кирзовые Сапоги берут книгу из рук Подростка и кидают в полыхающий костер. Книжный магазин. Звучит низкопробная татарская музыка вперемежку с такой же низкопробной русской и иностранной музыкой. На полочках наряду с современными однодневными книгами скромно по углам лежат томики Утыз Имани, Тукая, Габделжаббара Кандалый. Ценники не в пользу этих книг. Видим того же подростка. Он берет книгу Тукая. Стихи Тукая мелодекламационно звучат в его устах. Стих Г.Тукая “Таэсир”: Если тяжело на душе, беру я Коран, читаю суры. Нежнеет и очищается моя душа. Говорю я: велик Аллах, поклоняюсь только Ему. Кто пешком, кто на лошадях, простых и роскошных машинах на вертолетах народ стекается к деревне. Огромная толпа празднично одетых людей празднуют сегодня открытие мечети. На фоне огромного неба стоит Подросток – типичный мишарин, голубоглазый блондин. Звучит, звенящий в небесах, пронзительный Азан. Первый Азан только что первоотстроенной мечети. Камера устремляеся за звуком в небо, выхватывает стаю ворон. Пронзительный крик ворон прерывает звучание Азана. Глаза подростка следят за стаей пролетевших ворон. Его глаза спускаются и видят Кирзовые Сапоги. Подросток смотрит в полыхающий огонь, видит очертаниы мечети, которую он построит в будущем. Звучит прерванный Азан. Взгляд с вертолета. Роскошь новой мечети изнутри и снаружи. От сверкающей на мечети луны быстрый отъезжающий ход камеры. Сидят на старинном сундуке из чердака мужчина, который был Подростком, со своим образом мальчиком- подростком. Две времени встретились на мгновение, олицетворяя встречу мечты, и воплощение месты в явь. Подросток передает листок бумаги взрослому себе. Рядом на свежевыструганных бревнах строящегося дома играют дети. Со скромного домишка, покосившегося от времени камера переходит на роскошную мечеть. Вопросительным знаком звучит виолончель с мелодией о бумаге. Камера отдаляется от Подростка, ища, что-то блуждая. Наконец она находит: Лестница приставлена к дому. Звучит песня. Слова Гульшат Зайнашевой, музыка Масгуды Шамсутдиновой Туган авылым, имин бул дип, мин җыр башлыйм, Рухияте изгеләргә мин багышлыйм. Туган туфрак кадрен белик, авылдашлар, Яшик бергә, исән булсын газиз башлар. Мәчетебез җирнең рушан көзгеседер, Авылыбызга иман биреп кабызды нур. Йолдыз кебек якты, нурлы безнең авыл, Изге Мәккә, Мәдинәдән нур ала ул. Авылыбызның су буйлары ямьле алан, Аккош оясы булгандыр борын заман, Гөлбакчалы яңа йортлар урамында, Һәр очар кош моңлы бер җыр суза монда. Масгуда Шамсутдинова